Владимир Вишневский: “я совпал с эрой клипового сознания”

Уже давным-давно выступающие поэты не собирают не то что стадионы, как в шестидесятых, но даже и небольшие залы. Эра поэм сменилась эрой клипов. Эпистолярий пал под ударами “мобил”. Пальцы не затекают от ручки, но летают над клавиатурой. Собственный почерк разглядываешь с любопытством, как незнакомый.
Рассказывают, что на творческом вечере Андрею Вознесенскому пришла записка: “Вы – поэт №1 России!” На что Андрей Андреевич улыбнулся, показал на Вишневского, сидящего в зале: ”Нет, Володю цитируют чаще” и позвал его на сцену.

“На заре ХХ1 века,
Когда жизнь непосильна уму,
Как же надо любить человека,
Чтобы взять и приехать к нему!”

Любые залы на Владимира Вишневского ломятся, стадионы собирать он еще не пробовал. В сборных концертах его минуты – той же высокой пробы, что и ярчайших звезд, о чем свидетельствуют аплодисменты. Из десяти прохожих восемь его узнают, но главное – узнают “гаишники”, что есть главный признак настоящей популярности.

“И долго буду тем любезен я, и – этим.”

Владимир родился в самой обычной московской семье. Папа – инженер-оборонщик, а в юности парашютист, альпинист, энтузиаст. “Когда на старости лет папа полоскал горло, прилежно лечась, – вспоминает Владимир,- в этом звуке мне слышались пропеллеры ОСОВИАХИМа…Был он просто порядочным, по-настоящему интеллигентным человеком, и многого из-за этого не добился… И от папы мне, возможно, достались лишь жизненно важные  н е у м е н и я. Неумение интриговать, неумение превентивно нахамить незнакомому человеку. Неумение не сказать “спасибо.” Неумение не помнить добра.”

“Полжизни выживаешь,
Полжизни доживаешь…”

Зато мама “ по своему чувству юмора, интеллекту, обаянию и женственности, интуиции и молодости до последнего дня была выдающейся женщиной, что признавали все… Когда она была на пятом месяце, очень много смеялась. Соблазнительно думать, что это предопределило мою скромно-нескромную возможность рассмешить и улыбнуть одновременно больше трех человек.”

“Как хочется жизни при жизни!..”

Литературный факультет пединститута, научивший Володю грамотно и складно излагать свои мысли, а главное – иметь их. Армия, научившая его ценить удовольствие сладко спать и вкусно есть. И вот она – большая жизнь, в которой можно было стать кем угодно, но только не заурядностью. Юная душа мечтала о славе, а кто о ней не мечтает в двадцать лет!

“Давно я не лежал в Колонном зале…”

Один из самых счастливых дней в жизни – сразу после диплома, когда он впервые увидел свои слова напечатанными в газете: полная луна, газетный стенд, перочинным ножом Володя вырезает заветный белый квадратик.

“Нет, ты не дура, далеко не дура, губа моя…”

После армии его стихи печатают разные издания, но особенно стоит гордиться публикациями в знаменитом в то время “Клубе 12 стульев” Литгазеты, который интеллигенция не пропускает. Его гонораров порой уже хватает на жизнь, но его амбиции простираются гораздо дальше…

“Опять звонили от мадам Тюссо…”

Известно (и Вишневский это знал), что знаменитым можно стать только двумя способами: либо сказать ТО, что до тебя никто не говорил, либо сказать ТАК, как до тебя никто не говорил. И еще в него запали слова Эрнеста Гофмана: “Нужно делать только то, что дается легко, но делать это изо всех сил”.

“Спасибо мне, что есть я у тебя…”

Не сказать, что стихи давались ему легко. Но некоторые строки, причем самые удачные, вспыхивают, взрываются в нем неожиданно, как он потом скажет – “в мгновения близости”. Именно в это время своей жизни, когда был он уже известен, а до славы было еще как до Луны, получает Владимир от мамы новогоднюю поздравительную открытку, где одна фраза сражает его наповал: “Я полюбила тебя, сынок, с первого взгляда”. Владимир перечитывал ее бесконечно и поражался ее самоценности. Может, тогда Вишневский четко для себя этого и не сформулировал, но ощутил, что называется, “до мурашек”: перед ним – и код к его творчеству, и ключ к его славе.

“Любви моей не опошляй согласьем…”

Да, в пятьдесят Вишневский не женат – “де юре”. Может быть потому, что сверхчувствителен? Может быть потому, что уже в зрелом возрасте получил аж пятилетний опыт безответной любви? Он шутит: “Мой брат семь раз женат и все разы – удачно”. А вот о себе:

“Иду с Прекрасной Дамою
в лучах большого дня.
И – Грабли Те Же Самые
приветствуют меня!”

И еще:

“Еще одна “история любви”!
И, стало быть, “история болезни”!”

Мы с Владимиром Петровичем не друзья, но знакомы много лет. Не знаю даже – верующий ли он человек, но одно божество у Вишневского стопроцентно есть – Женщина: никогда я не встречал мужчину со столь трепетным отношением к женщине. И Вишневский не был бы Вишневским, если бы восторг не рождал в нем – на всякий случай!- скепсис, если бы, сходя с ума по женщине в одну минуту, уже в следующую:

“Желанная моя, скорей бы утро!..”
“На этот раз тебя зовут Татьяна…”
“…Нет, код подъезда только после свадьбы…”

И – настоящая классика:

“О, как внезапно кончился диван!..”

А разве мы – не такие? Только нам не дано это выразить.
– Поскольку я совпал с эрой клипового сознания, когда на вторую строку у людей нет сил, времени и желания, я понял, что должен суметь выразить себя даже в одной строке. Ты спрашиваешь о женщине в моей жизни?..

“ Я много укрепил семей советских…”

– Всем хорошим в себе я обязан нечаянным и чаянным встречам с женщинами. Я воспеваю их потому, что я один из последних гетеросексуальных поэтов и чем бы я ни занимался, о чем бы ни писал, постоянно соотношусь с этим упоительным явлением, наслаждаюсь этой безумной стихией под названием Женщина.

“А скольких медсестер вернул я к жизни…”

– Сейчас я уже не могу себе позволить роскошь безответной любви, – улыбается Вишневский.- Раньше я писал длинные стихи о безответной любви, а теперь пишу короткие об ответной, которую называю сексом.

“Боже, какие же мы разнополые!..”

– Женщины более высокоорганизованные существа, чем мужчины. Мужчина умен от книг, от приобретенного разумом, а женщина – от рождения и даже дурочка самого умного мужика может поставить в глупое положение, потому что она генетически несет в себе опыт поколений и инстинктивно понимает, что надо делать в любой ситуации.

“Не так я вас любил, как вы стонали…”

Однажды Юлий Гусман пригласил Вишневского в Останкино на передачу “Тема” в качестве “эксперта по сексу”. И мама, провожая его, сказала в дверях: “Ты уж там, сынок, больше на себя не наговаривай”.
И мама, и папа ушли из жизни в течение полутора лет, совсем недавно.

“Так изменял, но в мыслях – никогда.”

На самом же деле Вишневский женат. Татьяна в два раза его моложе и хотя я ее никогда не видел, но уверен, что этой женщине стоит позавидовать, хотя она и слышит от мужа: “Да, в третьем браке так смешить не будут…” Затем Владимир Петрович напоминает ей, что она должна ходить на курсы начинающих вдов и периодически осведомляется: “Скажи, а ты веселая вдова?” На мое: “Зачем же такой черный юмор?” он отвечает: “Отшутим чернуху в словах, чтоб ее не было в жизни”.

“Ты мне вообще физически близка,
Как пистолет “макаров” у виска…”

Сейчас в его квартире сумасшествие: кажется, что она нашпигована телефонами и все они звонят одновременно. Из уважения к “Комсомолке” Вишневский выключил их все. Да – пятьдесят стукнуло: шестнадцать книг издано, за последние полтора года снялся в девяти картинах и “подсел на кинематограф”, как он сам выражается – еще один способ реализоваться неуемной личности.

“Проводим же его в последний путь:
он Спонсора забыл упомянуть.”

– Что-то ты, Володя, не очень жалуешь спонсоров, разве они не помогают тебе жить?
– Жить – нет, а провести какие-то акции типа пятидесятилетия – очень. Я благодарен Владимиру Виноградову и Андрею Коркунову, другим хорошим людям. А средства на жизнь мне дают книги и выступления.

– Политикой никогда не увлекался?
– Почему же: “А я дзюдо любил и ДО”.

“Уже не важно сколько раз – спасибо, что вообще кукует…”

– Я не имел права на неудачу в жизни, потому что остро понимал как только начал понимать – ею, неудачей, я могу свести на нет, оглупить две эти жизни, слившиеся в моей. Удача – родиться именно у своих родителей и успеть чем-то их порадовать, кроме того, что пережил их, что удавалось, увы, не всем сыновьям в России на исходе века. И мы успели с к а з а т ь друг другу.

Вишневский добился того, чего хотел: нашел свою, единственную, “точку приложения”. Сегодня он делает то, что дается ему легко и делает это изо всех сил. И он не считает, что первую половину жизни человек работает на имя, а вторую – имя работает на него: в его жанре не расслабишься. Но в день своего пятидесятилетия он может позволить себе сказать:

“…Я одностишьем брал и города…”

P.S.
“Ах, товарищ… Какие годы!..
Век, прощай! Не узнать Москвы.
Вот и дожили мы до свободы
Выйти ночью купить жратвы.”

Источник: http://www.vishnevskii.ru/ap/